Зимовье на клавишах

Была у меня когда-то дача в подмосковье, и на этой даче было пианино, недорогое, подержанное, но - играло. Зимой там никто не жил, дом не отапливался, и условия для сохранности пианино были лучше и не придумаешь: и сырость, и сильные морозы, чередовавшиеся с оттепелями. Чтобы как-то его сохранять, мы укутывали его на зиму одеялами и ковриками, что сглаживало резкие перепады температуры. А весной я его раздевал, проветривал, подстраивал, подправлял механику в местах, где она отказывалась работать, и ничего – пианино играло, и весьма прилично. И так год за годом.

Но однажды в мае, когда я снял с пианино все одежки, открыл крышку и решил попробовать, как оно перезимовало на этот раз, я не смог нажать ни одной клавиши. Ни одной, а их целых восемьдесят восемь штук. Такого просто не могло быть, но они не поддавались нажатию, как будто всё внутри залили воском или краской, или вложили брус на всю длину. Но снаружи всё было в порядке, одежа не была повреждена, да и кому это могло понадобиться лазить внутрь старого пианино? В состоянии крайней озадаченности я снял переднюю стенку корпуса; при этом там должна была открыться такая картина:

 

Невидимая обычно часть клавиш внутри корпуса длиннее, чем их наружная часть. В середине этой внутренней части видны концы стерженьков, проходящих через сквозные отверстия в клавишах, на них под клавишами надеты толстенькие войлочные шайбы. Получается как качели, а так как дальние внутренние концы клавиш утяжелены, их наружные концы после отпускания возвращаются обратно.

Так вот что я увидел, сняв переднюю стенку: все клавиши за ней были засыпаны толстым слоем черного, шлифованного, в форме крохотных яичек, риса. Это был мышиный помет, мне приходилось видеть такой и раньше, но не в таком огромном количестве и не в таком месте. Помет был совершенно сухой и твердый, как камушки. Когда я раздвинул его в одном месте, обнажив клавиши, то стало понятно, почему они не нажимались: «камушки» провалились в зазоры между клавишами, плотно забив все свободное пространство.

Пришлось вынимать все клавиши и кистью выметать все это безобразие в ведерко. Но я тут же должен поправиться: никакого безобразия, собственно, и не было. По окончании работы я не увидел больше никаких следов пребывания здесь мышей – ни пятен, ни царапин от когтей. Здесь было много чего погрызть: и тонкие деревянные детали механизмов, и войлочные, фетровые и кожаные облицовки, и тонкие ремешки из лайковой кожи. Но мыши не тронули ничего, абсолютно ничего. Хотя в их способностях как грызунов я смог легко убедиться: чтобы попасть внутрь пианино они прогрызли приличную дыру в фанерном дне корпуса, у самого пола.

Домовых мышей летом я не замечал, тем более они не могли появиться в доме зимой: холодно и никакой еды. Значит, это были полёвки; поле было рядом, прямо за забором участка. Мой пес Ярви иногда находил их и тут же съедал, что меня совсем не удивляло, так как в свое время я прочитал книгу «Не кричи, волки!» (очень интересная книга, есть в интернете).

Полёвки в зимнюю спячку не впадают и зимуют в неглубоких норах, под снегом. В ту зиму бывали сильные морозы в сочетании с малоснежьем, земля промерзла на бóльшую глубину. Вот и стали они искать, где бы укрыться. Забрались в дом, думаю – через чердак, залезли под одежу пианино (уже теплее), а там и догадались забраться внутрь и подняться вверх, до клавиш. Сколько их было и как долго они там пробыли – неизвестно.

Полевых мышей называют не иначе как вредителями сельского хозяйства, и когда они в деревне, то так себя и ведут: кушать-то надо! Но попав в обстановку с незнакомой архитектурой и ароматом незнакомой культуры, они повели себя как интеллектуальные существа. Они ничего не тронули, они покрыли клавиатуру буклированным ковром, защитившим ее от повреждений, а их самих - от холода.

В последущие годы такого больше не повторялось. Полёвки живут недолго, всего год – полтора, и на следующую зиму той из них, которая догадалась, как сюда забраться, скорей всего, уже не было в живых. А может быть, в этом просто не было необходимости.

Иосиф Бененсон

2 ноября 2011 г.