Без режиссера

«Театранс» - так я поначалу собирался озаглавить эти заметки. Потом оказалось, в Москве имеется ООО с таким названием, оптово торгует чаем, кофе, и какао с пряностями. Деловые люди, подумал я, и не надо с ними пересекаться. Почему они так себя назвали? Не знаю, может быть они занимаются еще и транспортным обслуживанием театров, или просто слово красивое.

А почему я хотел «Театранс»? У меня это означало бы «театральный ансамбль». Тут слышна аналогия с названием «Персимфанс», и именно этого я и хотел. «Персимфанс» означал Первый Симфонический Ансамбль, организованный на заре советской власти на волне социалистических идей. Фактически это был полноразмерный симфонический оркестр, но игравший без дирижера, и весьма успешно; почитайте немного вот здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B8%D0%BC%D1%84%D0%B0%D0%BD%D1%81  И так как без дирижера, его и назвали ансамблем.

Вообще, игра без дирижера не являлась чем-то новым. Паганини, Иоганн Штраус без труда управляли оркестром движениями своих скрипок и головы; иногда пианисты, сидя за роялем, продирижируют одной рукой. Если солиста нет, взмахнуть, где надо, может концертмейстер скрипок или другой группы, по договоренности, главное – вместе начать. В общем, «Персимфанс» хорошо с этим справлялся.

Все это стало мелькать в моей голове летом прошлого года, когда накалились отношения между коллективом Московского Театра на Таганке и его главным режиссером, знаменитым Юрием Любимовым, который в конце концов из театра ушел. Я прочитал тогда ряд интервью с актерами и с режиссером. Актеры хотят большей творческой свободы и уважения. Любимов же - из тех, которые знают до мелочей, что они хотят вылепить, и они добиваются этого любой ценой, рассматривая актеров как низшее сословие (по крайней мере, на словах), как материал для лепки, невзирая на их предыдущий опыт и регалии. Осуждать таких режиссеров за это нельзя – это их способ получать высокие результаты.

Неудивительно, что найти замену Юрию Любимову оказалось трудно; я даже подумал, что прав был, наверно, покойный режиссер Н.Акимов, говоривший, что театру, который достиг совершенства, уже ничто не может помочь. И здесь я остановился мыслью на примере «Персимфанса»: ведь актеры Таганки достаточно квалифицированны, так нельзя ли без режиссера?

Таких примеров нет, но есть, между прочим, похожая задача, поставленная Станиславом Лемом: как срежиссировать полное отсутствие режиссуры? Звучит как шутка или как парадокс, но у Лема эта задача решается всерьез, и не в отношении театра, а гораздо шире: в отношении реальной жизни. Очень рекомендую прочитать этот небольшой шедевр лемовской фантазии: http://www.electroniclibrary21.ru/literature/lem/being_inc.html . Но фантазия есть фантазия, и хотя наша задача – театр на сцене – куда как проще театра реальной жизни, она тоже достаточно сложна.

Театр без режиссера? Но ведь это же анархия! – воскликнет каждый, понимая под анархией полный хаос; слышав не раз, что анархия – мать порядка, но абсолютно в это не веря. Между прочим, в теории анархизм, как политическая философия, весьма притягателен, вот его базовые принципы:

 - отсутствие власти

 - свобода от принуждения

 - свобода ассоциаций

 - взаимопомощь

 - разнообразие

 - равенство

 - братство.

Но как реальная политическая система – такого никогда не бывало, разве что на необитаемом острове, куда случайно доплыл матрос с затонувшего корабля. Так чтó, может быть актеры подписались бы под этой хартией анархистов? Подписались бы под всеми пунктами, кроме двух последних. Любой способный актер стремится выделиться, стремится к славе, а не к братанию с товарищами по работе. Я пытался представить себе работу труппы без режиссера, при полной свободе выбора ролей, художественных решений и тому подобное. И довольно быстро пришел к выводу: анархический проект не проходит.

Так почему же, все-таки, симфонический оркестр, в котором число музыкантов может быть и за сотню, может играть без дирижера? Потому что музыка, которую оркестр играет, расписана до мелочей для каждого инструмента, и это не только сами ноты, обозначающие высоту звуков и их длительность, но и темп, громкость, способ извлечения звуков и еще много чего; а кому когда вступать – это хорошо видно в партитуре, где все инструменты собраны вместе. Вот, например, нижняя часть второй страницы партитуры «Славянского марша» П.И.Чайковского:

 

Archi означает смычки, то есть струнная группа: верхняя строчка – первые скрипки, под ней – вторые скрипки, далее альты, виолончели и контрабасы. Вертикальными линиями музыка делится на такты, и так до самого верха страницы, сквозь все остальные инструменты, чем обеспечивается строгая синхронность их звучания. Теперь посмотрите: первые три такта скрипки молчат, в то время как все остальные играют; потом подсоединяются и скрипки. И здесь, кроме нот, мы видим знак р – пиано, то есть играть негромко. Тут же написано piangendo, что означает «печально», потому что начало произведения исполняется как похоронный марш (это указано на первой странице партитуры). У остальных инструментов появляется инструкция pizz., пиццикато; это значит, играть надо не смычком, а щипком. Ноты, над которыми имеются точки, надо играть отрывисто; над другими же показаны дуги, что значит – группу нот надо играть слитно. И еще: видите маленькую вилочку в конце первого такта у альтов? Автор хочет, чтобы громкость ноты быстро увеличилась к началу следующего такта; это легко делается смычком.

Как видим, композитор прилагает все старания, чтобы его музыку исполняли именно так, как задумал óн, не отдавая это на волю оркестрантов или дирижера. И он безусловно прав: не нравится – пиши свою, но мою не порть. Тем не менее, нет-нет да и появляются попытки «нового прочтения» известных произведений: где-то меняют темп, где-то выделяют голоса, которые выделяться не должны. По этому поводу композитор Игорь Стравинский однажды язвительно заметил: «дирижерский гений - нелепость; лучший дирижер - это старшина полкового оркестра». И мы понимаем, чтó это значит: надо играть то, что написано.

Теперь для сравнения посмотрим, как пишутся драматургические произведения. Вот для примера - тоже классика – комедия «Вишневый сад» А.П.Чехова. В начале, как всегда, список действующих лиц:

Раневская Любовь Андреевна, помещица

Аня, ее дочь, 17 лет

Варя, ее приемная дочь, 24 лет

Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской

Лопахин Ермолай Алексеевич, купец

Трофимов Петр Сергеевич, студент

Симеонов-Пищик Борис Борисович, помещик

Шарлотта Ивановна, гувернантка

Епиходов Семен Пантелеевич, конторщик

Дуняша, горничная

и другие.

Я не могу допустить, что в воображении Антона Павловича, когда он писал пьесу, не было зрительных образов этих персонажей, что он не слышал их голоса и интонации. Так же, как в голове композитора, так и в голове драматурга его симфония проигрывается во всех деталях, но – он нам о них не сообщает, за исключением редких штрихов по ходу пьесы. В результате мы не знаем ни возраста большинства действующих лиц, ни характерных черт внешности и одежды, ни качеств высоты и звонкости голоса, как представлял их себе автор. Все это отдается на откуп режиссеру и творческим актерам. Далее, посмотрим начало первого действия по авторскому тексту.

Комната, которая до сих пор называется детскою. Одна из дверей ведет в комнату Ани. Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник. Окна в комнате закрыты.

Входят Дуняша со свечой и Лопахин с книгой в руке.

Лопахин. Пришел поезд, слава богу. Который час?

Дуняша. Скоро два. (Тушит свечу) Уже светло.

Лопахин. На сколько же это опоздал поезд? Часа на два, по крайней мере. (Зевает и потягивается) Я-то хорош, какого дурака свалял! Нарочно приехал сюда, чтобы на станции встретить, и вдруг проспал... Сидя уснул. Досада... Хоть бы ты меня разбудила.

Дуняша. Я думала, что вы уехали. (Прислушивается) Вот, кажется, уже едут.

Лопахин (прислушивается). Нет... Багаж получить, то да се...

Обратим внимание: ни слова про обстановку комнаты, только чуть позже Епиходов, войдя в комнату, наткнется на стул. Значит, стул, остальное - на усмотрение художника и режиссера. И прочитав отрывок, мы не знаем, остановились ли Лопахин с Дуняшей около двери, через которую вошли, или стали ходить по комнате, или сели на что-то. Смотрели ли друг на друга, когда разговаривали, или кто-то глядел в окно. С какой интонацией Лопахин произносил, например, короткую фразу «Сидя уснул» - здесь возможны варианты. И все это остается на усмотрение режиссера, который с удовольствием выстраивает свое видение пьесы, стараясь при этом – и это не секрет – выделиться среди собратьев по искусству своей оригинальностью.

Ну и что, скажете вы. Всегда так было, всегда так и будет. Зрители довольны, или не довольны, но всегда есть о чем поговорить, поспорить. Критики, театроведы довольны, или не довольны, но всегда есть о чем писать, ломать копья. Нормальный театральный процесс. Все это верно, но при этом автор пьесы часто остается в стороне. Возможно, многих авторов это и не угнетает, но других... Посмотрите, что происходило с первой постановкой «Вишневого сада», которая состоялась в Московском художественном театре в январе 1904 года..

Во время работы над пьесой А.П.Чехов в письмах к Вл.И.Немировичу-Данченко высказывался о ее характере в целом: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс...»  Постановка, несмотря на шумный успех, не удовлетворила Чехова, он выражал недовольство общей трактовкой пьесы: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев (Станиславский) в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы». Но это не помогало, великие актеры и режиссеры гнули свое, спектакль лишался комедийных интонаций. Станиславский, исполнявший роль Гаева, слишком затягивал действие в четвертом акте, по поводу чего Чехов с горечью признавался жене (О.Л.Книппер, она исполняла роль Раневской): «Как это ужасно! Акт, который должен продолжаться 12 минут maximum, у вас идет 40 минут. Сгубил мне пьесу Станиславский».

Что было потом, Чехов уже не увидел, менее чем через полгода он скончался. А было – триумфальное шествие пьесы по театрам многих стран мира, при этом специалисты до сих пор продолжают спорить на тему «Вишневый сад» - это комедия, драма, или трагедия. И режиссерское творчество процветает; как раз в столетний юбилей пьеса была поставлена в том же Московском художественном театре (имени А.П.Чехова) режиссером А.Я.Шапиро. Если захотите узнать, чем отличился этот «самый продвинутый, самый стебный, самый прикольный режиссер нашего времени», как охарактеризовала его Елена Ямпольская (Русский курьер, 7.06.2004), то легко найдете это в сети.

После всего сказанного вы, я думаю, уже догадываетесь, к чему я клоню: если драматург хочет, чтобы его пьеса исполнялась именно так, как он задумал, ему придется расписать ее в мельчайших деталях, как оркестровую партитуру. Линейки, на которых пишутся ноты, называются нотным станом. Соответственно, для записи пьесы понадобится какой-то драматургический стан, или, сокращенно, драмстан. Скажем, вот такой:

Действующее лицо	Позиция на сцене, движение по сцене
	Произносимый текст
	Громкость
	Темп
	Интонация
	Мимика, жестикуляция

Для обозначения громкости можно применить музыкальные символы р и f – пиано и форте. Тогда ppp будет обозначать шепот, pp – тихо, p – негромко,  f – нормальная речь,  ff – громко,  fff – крик. Акцентирование, как и в музыке - символ < , а постепенное изменение громкости – более удлиненные вилочки. Темп – думаю, достаточно три градации: скороговорка С, деловой Д, врастяжку В. Интонации, как и принято – графически. Всё остальное – обычными словами.

Понятно, что при написании пьесы на драмстане работы автору сильно прибавится. Но, как говорится, всё имеет свою цену. И актерам: репетировать придется с листами партитуры в руках, а уж к спектаклю всю её выучить наизусть. Собственно, нет: выучить, как всегда, придется только текст, а все остальное надо будет отрепетировать до автоматизма. Следить за этим будет капельмейстер – формальный администратор-контролер, который не будет говорить «верю – не верю», не будет взывать, обзывать, посылать...за чем-нибудь.  Играйте чисто, ребята, за это вам платят зарплату!

Сделать все так, наверно, непросто. Но зато – без режиссера. Без режиссера! БЕЗ РЕЖИССЕРА!!!  А если будут опасения, что игра подобного рода получится механической, неживой, то нет: автор сам, лично, окропил партитуру живой водой. Я имею в виду такого автора, у которого есть доступ к источнику живой воды.

Иосиф Бененсон

8 июля 2012 г