После двух
десятков лет почти полного забвения имя Ильи Герловина засветилось на экранах
интернет-поисковиков. Нашлись в России люди, которые решили воскресить память
о нем и рассказать о его работах, и, значит, настала пора рассказать и мою
часть истории, связанной с этим человеком. Я был лично знаком с Ильей
Львовичем, пытался пропагандировать его теорию в Соединенных Штатах, и потом - не
было, наверно, другого человека, который просматривал так часто и так много раз
его книгу за минувшие годы.
Собственно, бóльшую
часть истории я рассказал еще в 1996 году, опубликовав статью в лос-анжелесском
еженедельнике «Панорама» (от 19 июня), вот её начало:
Российскому
читателю эта статья оставалась неизвестной, и поэтому вначале я просто перескажу
её с некоторыми сокращениями.
1. Еретик
Сегодня этот
город называют как и в начале века – Петербургом. Но я, как и многие из вас,
узнал и полюбил его под именем Ленинград, и его всё еще называли Ленинградом,
когда там доживал свои последние дни человек, о котором я хочу вам рассказать.
Впрочем, доживал – это неверно, он жил необыкновенно кипучей жизнью, он спешил,
так как был уже совсем не молод и слаб здоровьем. И что я могу вам что-то о нем
рассказать, это тоже не совсем точно: я встречался с ним всего несколько раз,
беседы наши были недлинны, и хотя я узнавал постепенно некоторые факты его
необычной биографии, я не решался записывать в его присутствии – не за тем
приезжал. Так что, вот только то, что сохранила память.
По профессии я
инженер. Когда в начале девяностых годов
проектный институт, в котором я работал, начал, как и многие другие, на глазах
разваливаться, мы с несколькими сотрудниками выделились в самостоятельное малое
предприятие - инжиниринговую фирму. Арендовали помещение, компьютеры, но
продукт, который мы собирались продавать, требовал еще некоторой доработки, а
позже выяснилось – и совсем не пошел: ни у кого уже на это не было денег, надо
было выжить. И нам надо было выжить. И поэтому мы стали браться за разную работу,
находить которую становилось все труднее и труднее. В один из таких дней, после
отчаянной беготни по городу я заглянул в магазин Технической книги на Петровке
и там...
Я хорошо помню
волнение этого момента. Дело в том, что весной (или несколько позже) 1991 года
в ряде газет и журналов почти одновременно появились статьи об Илье Львовиче
Герловине. Первая из них, попавшаяся мне на глаза, называлась «Новый
Эйнштейн?». Большинство людей не помнят имён великих физиков, но имя
Эйнштейна, да и его портреты достаточно популярны – настолько значительным
оказался его вклад в науку и прочие дела человеческие. Так вот, авторы статьи
рассказывали, что в России живет человек, который, проработав пятьдесят лет
практически в одиночестве, создал ни много ни мало теорию Суперобъединения!
Вкратце: в физике
известны четыре вида взаимодействий. Сильное – это внутри ядра атома. Слабое
- при медленном радиоактивном распаде
вещества. Электромагнитное мы чувствуем даже в быту, а уж гравитационное не
оставляет нас ни на минуту. И все они хорошо изучены, но... по-отдельности,
настолько они «разные». Давно напрашивалась мысль, что должна существовать
какая-то общая теория, объединяющая эти разные виды взаимодействий. И поэтому
когда в 1979 году удалось создать теорию, объедияющую всего два вида
взаимодействий – слабое и электромагнитное – создатели были удостоены
Нобелевской премии. Если бы сюда добавить и сильное взаимодействие, то
получилось бы так называемое Великое Объединение, и таких попыток было много,
можно посмотреть краткий список здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8_%D0%92%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BE%D0%B1%D1%8A%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F
Но все эти теории
пока находятся в «подвешенном» состоянии, так как ни одна из них еще не
доказана экспериментально.
Теперь, я думаю,
вы догадываетесь, что такое Суперобъединение: это теория, которая объединила бы
все четыре вида взаимодействий, включая гравитационное. И вот появляется
человек, в России, в Ленинграде, заявляющий: я сделал это, вот моя книга, читайте,
используйте. Такое не может не волновать, люди понимают, что подобные
достижения влекут за собой существенные изменения в жизни.
Журналисты постарались
на славу, Герловина пару раз показали по Центральному Телевидению, а потом...
тишина. Полная тишина. И это тоже волновало, неприятно, конечно. Что, шарлатан?
Или неудачник-одиночка? Так скажите же. Но ученый мир молчал, как будто ничего
не было. И тут пару месяцев спустя в магазине на Петровке мой взгляд падает на
небольшой черный переплет с белым тиснением: И.Л.Герловин. «Основы единой
теории всех взаимодействий в веществе». Моим первым импульсом было побежать к
кассе, заплатить и взять книгу. Что я и сделал. Я начал читать ее еще в метро
по дороге домой, а потом просидел почти до утра, не в силах оторваться.
Что мог я понять
в существе излагаемой теории? Да конечно же, ничего. Как я обнаружил потом,
профессионально образованные физики, с которыми мне приходилось встречаться,
тоже ничего не понимали, а тут скромнейший ликбез в объеме технического вуза.
Но... Вначале автор вкратце рассказывал о существе и истории проблемы, а также
об условиях, в которых пришлось работать. Потом он излагал (без всяких формул)
основные принципы своего подхода, потом – по ходу дела – впечатляющие
результаты и следствия, комментируя их простым, доходчивым языком, давая
философские оценки, предлагая способы практического применения. И все это было
понятно и увлекательно.
А результаты! Вот
два примера. Как люди узнали скорость света? С помощью тончайших экспериментов.
А спросите кого-нибудь: нет ли формулы для её определения? И на вас посмотрят
как на сумасшедшего. А Герловин заявлял, что вывел с помощью своей теории
формулы для определения не только скорости света, но и всех знаменитых мировых
констант – гравитационной постоянной, постоянной Планка и тому подобное. Или
что-нибудь «попроще»: получил формулу для точного вычисления температуры
плавления твердых веществ. Такого еще не было, и непонятно было как к этому
подступиться. Похоже, человек действительно докопался до корней!
В Послесловии
автор отмечал, что ему впервые было разрешено опубликовать свои работы в таком
объеме и без «научной цензуры». На стр.2 он написал, что книга выпущена за счет
средств автора. Это, в принципе, могло настораживать. С начала Перестройки мне
не раз попадались на прилавках научные брошюры, выпущенные за счет авторов. Но
в них, как правило, содержалось много критики, порой ругани, амбиций. И
миллиграммы положительных результатов. Здесь же все выглядело не так. Герловин
хорошо знал своих предшественников и современников – как теоретиков, так и
экспериментаторов. Он не критиковал их, а пытался разобраться, почему у них
что-то не получалось. Он не искал степеней и званий, потому что у него была сверхзадача. Во время нашей первой
беседы он произнес: - Знаете, я ведь был вундеркиндом... – А я подумал, что не
всем вундеркиндам удавалось так распорядиться божьим даром.
Короче, по моей
просьбе мои ленинградские знакомые узнали номер телефона Герловина, и вот я
слышу его тихий, несколько настороженный голос: Кто вы? Как обо мне узнали?
Объясняю: директор малого предприятия, читал книгу, не физик, но, может быть,
могу быть чем-то полезен? Он: что можете делать? Говорю: мои сотрудники
неплохие программисты. Он: приезжайте, поговорим. Сотрудники были в курсе дела,
решили: дело, конечно, необычное, но надо познакомиться поближе. Через два дня
выхожу из метро на Московский проспект, пересекаю по диагонали сквер и с
благоговением вхожу в подъезд дома послевоенной постройки.
Илья Львович жил
в небольшой двухкомнатной квартире, с женой и сыном. Комната, куда меня
пригласили, была его кабинетом и, может быть, одновременно и спальней. Стены
сплошь закрыты книжными полками и шкафами. Диван, письменный стол, маленький
стол с пишущей машинкой. Над диваном, повыше – две известные фотографии
Эйнштейна. Сам хозяин – невысокий, за семьдесят, с длинными волосами и усами,
как у Эйнштейна. Тучноватый, нездоров, принимает таблетки, открывает форточку,
иногда удаляется. За ним ухаживает его жена, помоложе, очень приятная, тихая женщина.
Потом заглядывал и сын; оказывается, он в соседней комнате работал за
компьютером, помогая отцу. Непрерывного разговора не получалось: без конца
звонил телефон, приходили люди, приносили и уносили пакеты, Илья Львович
отдавал распоряжения, кого-то инструктировал. С кем-то мягко и уважительно, с
кем-то стальным приказным тоном. Штаб, да и только. Это ко мне: - Вот вы читали
мою книгу. А видели список опечаток? – Да, - говорю, - больше сотни. – Он
продолжает: - А заметили – там написано «Список основных опечаток»? А вообще их там тьма, но я не смог заставить
издательство всё исправить, а увеличивать этот
список, который и так уж... Что такое опечатка в формуле – вы, конечно,
понимаете. И вот теперь определенные лица по углам разносят: там сплошные ошибки.
Хотя, конечно, человек порядочный и понимающий сразу видит по тексту, что это
опечатка а не ошибка.
Дело обстояло
так. Книга, слава богу, была издана, но с низким типографским качеством, и
потом – на русском языке. Чтобы быстрей и без потерь довести ее до сведения
мировых научных центров, нужно было издать ее теперь на английском языке и без
ошибок. – Вот дискета с компьютерным набором на английском языке, - говорил
Герловин, – но здесь опять много опечаток, а продолжать работу с людьми,
которые это делали, я не хочу. – Немного позже я понял, что одной из причин
этого была довольно высокая стоимость работ, чего он не мог себе позволить, и
он искал более доступного и, наверно, аккуратного исполнителя.
Надо сказать, что
на этот раз расходы оплачивал не он сам, а фирма «Эколен» (аббревиатура от
«Экология Ленинграда»), где он работал в должности что-то вроде научного
руководителя. После опубликования первой книги и выхода, таким образом, из
«подполья» Герловин приобрел новых друзей и почитателей в Ленинграде и в
Москве, которые были готовы работать с ним на условиях совсем не прибыльных. В
их числе оказался и я со своими сотрудниками. Мы нашли специалиста по
компьютерному набору, тщательно проверяли его работу, ездили в Ленинград,
принимали у себя переводчиков, которые вносили последние исправления по
указаниям автора, встречали на вокзале и провожали гонцов с готовыми или
требующими переделки листами, и все это в необыкновенно высоком темпе...
Наконец, в один
из моих приездов Илья Львович показал мне новую книжку, перелистывая которую я
узнавал каждую страницу, чисто зрительно, конечно.
Он отметил ряд
недостатков, но с задачей мы, в основном, справились, и Герловин попросил нас
сделать рекламный компьютерный ролик для презентации книги за границей. Здесь
было две трудности. Во-первых, не было сценария, Илье Львовичу было некогда, да
он и не знал, как это делать. Нанять профессинала – так ему надо сначала долго
объяснять, и потом это очень дорого. Другая проблема – профессионалы машинной
графики берут бешеные деньги. Одним словом, Герловин мягко попросил
«постарайтесь» и предложил весьма скромную сумму и очень короткие сроки.
Я ответил, что
надо подумать, и следующие три дня бороздил взад-вперед книгу, пытаясь понять
суть теории. Что-то до меня дошло и я объявил своим сотрудникам, что в
состоянии сделать сценарий, спросив их, согласны ли они сами разработать
программу, так как привлечь за эти деньги кого-то просто невозможно. – Но нам и
самим не прожить на эти деньги, - был ответ, и это была правда. Мой
заместитель, сам программист, предположил, что я нахожусь под влиянием личности
Герловина (и это тоже была правда) и не могу должным образом вести переговоры.
Он был полон решимости заменить меня в этом деле, добиться лучших условий, или
же отказаться от работы совсем. Я согласился. Через несколько дней он вернулся
и задумчиво сообщил, что подписал договор в его первоначальном виде. Мы сделали
эту работу. Это было, конечно, не то, что видим по телевизору, и даже не то,
что можно было бы сегодня сделать с помощью Power Point, но выглядело
живо, красочно, под музыку Баха, а главное – объясняло на понятном английском
языке предпосылки и результаты теории.
Книги на полках
кабинета Герловина были определенным образом систематизированы и одна из
табличек гласила: Еретики. – Здесь сгруппированы работы разных авторов, не
вписывающиеся в системы официальных или общепринятых взглядов, - заметил Илья
Львович, поймав мой взгляд. – Я ведь тоже всю жизнь проходил в еретиках. – Его
отказывались публиковать со стандартной резолюцией «это целиком вне науки», и,
в общем-то, это было верно, это действительно было вне науки в рамках
устоявшихся представлений. К счастью, в разные годы находились ученые с именем
и положением, способные понять важность работ Герловина и усыплявшие
бдительность научной цензуры путем включения его как соавтора своих публикаций.
Потом, конечно, гнев сыпался и на их головы.
Что же это за
ересь? Математической основаой является теория расслоенных пространств. Уже
название ее говорит, что это что-то необычное, и в статье «Еретик» я
рассказывал далее о всех интереснейших выводах, к которым она привела Илью
Львовича. Но сейчас я не буду занимать этим внимание читателя, я расскажу о
том, что было дальше.
2. Что было дальше
Герловин хотел
устроить презентацию своей книги в Америке, и кто-то собирался спонсировать это
мероприятие. Насколько я знаю, поездка не состоялась, а осенью 1993 года Илья
Львович скончался. Меньше чем через год в Америке оказался я сам, взяв с собой
по экземпляру русской и английской книг Герловина. После первых напряженных
месяцев обустройства и поисков работы я все чаще стал возвращаться мыслями к
этому необыкновенному человеку. Он родился в 1919 году в Нижнем Новгороде, в
рабочей семье. С 1929 года семья в Ленинграде. Будучи в 7 классе, изучил всю
школьную математику и физику, начал изучать анализ, а затем сам изучал
университетские курсы математики, физики и астрофизики, в чем ему помогал проф.
М.В.Мачинский. Все это время сам зарабатывал на жизнь, а в 1939 году, желая
оформить имеющееся фактическое образование, поступил на физико-математический
факультет. Уже через месяц сделал доклад на кафедре физики в институте
Курчатова. И все бы пошло хорошо, но в этом же году Герловин был призван в
армию, стал офицером-артиллеристом и прошел всю войну, командуя батареей
«Катюш», а потом и дивизионом. Военный корреспондент, встретивший его на
фронте, написал потом, что этот офицер всегда носил с собой в полевой сумке
тетрадь, густо исписанную формулами: он не прекращал работу над осуществлением
своей научной мечты. На фронте Илья Львович познакомился с медсестрой, которая
стала ему верной спутницей жизни, разделив с ним все тяготы «еретической» жизни
и давая ему возможность продолжать работу.
Я позвонил по
хорошо известному мне номеру. Галина Ивановна помнила меня, сын тоже, женился,
жизнь идет. Есть ли какое-нибудь продолжение или отклики на работы Ильи
Львовича? Нет. Книгу разослали, куда могли, получили в ответ благодарности, но
не более. – Вы понимаете, - говорил Саша, - надо чтобы кто-то это прочитал.
Да, надо, чтобы
кто-то это прочитал. Однажды на мой вопрос, есть ли у него ученики, Герловин
ответил, что нет, и добавил, что у Эйнштейна их тоже не было. Вообще, дело
непростое. Нужно иметь квалификацию, желание, время и ... личный интерес.
Регулярно публикующиеся с молодых лет ученые выдают результаиы постепенно,
мелкими порциями, их обсуждают, критикуют или принимают без особых усилий и
затрат энергии. А здесь сразу глыба. Маститым ученым, которые могли бы быстрей
понять суть дела, такая глыба вообще может повредить. И потом люди заняты
добыванием хлеба насущного. Мой знакомый, немолодой московский физик, доктор
наук, не захотел даже открыть предложенную мной книгу. Каждый роет в своей
норе. Кроме того, помимо необычности математических построений, теорию эту
изучить непросто, так как автор иногда дает идею и потом стазу результаты,
опуская выкладки. На 430 страницах небольшого формата невозможно было изложить
подробно все то, что требовало нескольких томов. Автор пишет, что не мог задерживать
из-иа этого публикацию важных результатов, которые, по его мнению, уже в
ближайшем будущем помогли бы людям решить проблемы энергии, сохранения
окружающей среды и другие. Вы заметили, какой надзаголовок дал он английскому
переводу? Жить без катастроф.
Письмо я посылал
только тем людям, которые работали по сходным проблемам. Для этого я изучал
преподавательский состав физических кафедр университетов, следил за их
публикациями, собирал выдержки из газет и научных журналов, публикации в
интернете. Писем было разослано много, но посмотреть книгу захотели только
трое. Я удовлетворил их просьбу, но ответов от них не было. Впрочем, один отзыв
был, но не от американца, а от российкого физика Владимира Харитонова, жившего
на склоне лет в Лос-Анжелесе и откликнувшегося сразу на статью «Еретик»; я расскажу
об этом ниже.
Одновременно я
решил опубликовать какую-нибудь интригующую статью в научном или популярном
журнале. И я написал её, она называлась «Где обитает Господь Бог?», где мне
удалось увязать такую, казалось бы, религиозную проблему с расслоенным
пространством Герловина. Получилось интересно, но американские журналы
отказались печатать её: одни по соображениям несовместимости науки и религии,
другие усмотрели недостаточно уважительное отношение к Господу Богу. Я послал
эту статью и в журнал «Знание-сила», подписчиком которого я когда-то был, но
оттуда ответили отказом без объяснения причин. В конце концов я написал письмо в
федеральный Department of Energy (по-нашему Министерство энергетики), рассказав им об идеях Герловина на
эту тему. Мне вежливо ответили, что такие вопросы надо обсудить сначала с
научной общественностью. Круг замкнулся, все мои попытки закончились ничем.
3. Что теперь?
Прошло много лет,
и я по-прежнему, хоть и изредка, открываю книгу Герловина и перечитываю
некоторые романтические страницы. Изменилось ли мое отношение к нему? К его
личности, к его памяти – нет. К его книге – изменилось; я попрежнему ничего в
ней не понимаю, но сумел рассмотреть её более спокойным взглядом, в чем мне
помог и упомянутый отзыв Харитонова. Отзыв был абсолютно негативным, и на
критику мог бы ответить только сам Герловин. Но в чем-то я согласен с Харитоновым: слишком много чего на
страницах книги появляется бездоказательно, как бы ниоткуда. Герловин и сам
местами говорит об этом, оправдывая это ограниченным объемом книги. И поэтому
единственное продолжение, которое я здесь вижу, это появление молодого,
заинтересованного человека, который получил бы доступ к архивам Герловина и
заполнил бы все белые места изложения, исправив заодно возможные ошибки и
отразив достижения физики последних лет.
Значит ли это,
что после этого теория Герловина засияет в полном блеске? Утверждать это
невозможно, мы уже говорили о том, что существует много интересных теорий,
авторы которых с надеждой (и страхом) ждут результатов новых экспериментов на
Большом Адронном Коллайдере. Кого-то эти результаты вознесут на вершину славы,
большинство же останется в тени. Но никакой трагедии в этом нет, это извечная
работа человеческого разума на переднем крае науки.
Иосиф Бененсон
30 ноября 2012 г.
