Для человека
молодого в названии этого рассказа нет ничего странного. Человек постарше может
слегка запнуться на слове «универ», но, скорей всего, и он уже знает, что
«универ» - это университет, так же как «преп» - это преподаватель, а «комп» -
компьютер. Человек постарше знает также, что девяносто пять процентов сегодняшних
универов – это то же самое, что в его время называлось более скромным термином
«институт». И раз так, то и сегодня во многих универах, как раньше в институтах,
изучают дисциплину под названием «Техника безопасности», или, может быть, «Охрана
труда», а то и «Охрана труда и окружающей среды».
В моё время
дисциплина эта была, конечно, не такой сложной, как скажем, сопромат, про который
говорили: сдал сопромат – можно жениться. Она представляла собой набор простых,
и, в общем-то, разумных правил, как вести себя на производстве, на стройке, в
лаборатории, при пожаре и так далее, чтобы не покалечиться самому и не навредить
другим. Но сдача экзамена могла представлять неожиданные трудности, как это
было, например, в институте, где я учился: преподаватель требовал отвечать на
вопросы слово в слово, как он говорил на лекциях. Он читал один и тот же курс
из года в год и знал его наизусть, и не дай бог, если вы просто поменяли
местами два слова (что в русском языке допускается без изменения смысла) – он
вас поправит, и пятерки уже не видать. И хотя некоторые его формулировки были
великолепны (например, на вопрос, что есть пожар, следовало отвечать: пожар
есть возгорание предметов, огню не предназначенных), выучить всё наизусть было мало
кому под силу, и поэтому сам экзамен представлял для студента серьезную
опасность: получишь тройку – лишишься стипендии, которая для многих была
единственным источником существования.
Но раз есть
опасность, должна быть и ...что? Правильно, техника безопасности. Когда подошло
время нашему курсу сдавать экзамен, нас подробно просветили на этот счет товарищи
с предыдущего курса:
1)
отвечать
надо только по шпаргалкам, содержащим аккуратно записанный текст лекций;
2)
зачитывть
текст надо без какой-либо отсебятины; как говорят, шаг вправо, шаг влево –
расстрел;
3)
экзаменационные
билеты каждый год одни и те же, то есть каждому номеру соответствуют
определенные, не изменяющиеся вопросы;
4)
надо
изготовить по крайней мере два комплекта
шпаргалок;
5)
в
экзаменационной комнате обычно сидят и готовятся от четырех до шести человек;
первыми заходят двое, тянут билеты, громко зачитывают их номера, садятся за
стол и, вроде бы, начинают готовиться;
6)
те,
кто за дверью, слышат номера, снабжают нужными шпаргалками следующих двух,
которые, усевшись за стол для подготовки, передают их двум первым, а сами ждут
своих шпаргалок.
Дальнейший
процесс понятен, всё шло гладко и только однажды был небольшой сбой, когда
рядом с преподавателем очутился один из наших отличников, который никогда не
пользовался шпаргалками - сама мысль об этом была ему глубоко противна. Он
долго не мог начать читать написанный не им текст, сильно покраснел, и на лице
преподавателя выразилось недоумение. К счастью, припадок стыда на этом
прекратился.
Вообще, шпаргалки
– это хорошо известный элемент техники безопасности в универе. На них можно,
конечно, и погореть, и поэтому они используются только в тех случаях, когда
вероятность погореть без них ещё выше. Но в нашей группе был один большой
артист этого дела, который сдавал по шпаргалкам все экзамены, и без единой
осечки. Собственно, шпаргалок он не писал. Он ходил на лекции и аккуратно их
записывал в тонкой школьной тетради в клетку, всего двенадцать листов, причем в
один ряд клеток уписывал две строки мелким каллиграфическим почерком. Обычно,
лекция занимала у него около половины страницы, и весь семестр, а иногда и весь
курс по какому-либо предмету умещался в одной тетради. Все мы видели эти его
тетрадки, видели, как на экзамене он умел быстрым движением вынимать их из
бокового кармана пиджака и наощупь открывать нужную страницу, а потом незаметно
списывать с колен или прямо со стола, прикрывая тетрадку рукавом.
Но к концу
обучения, на пятом курсе, нас ожидал экзамен по главному предмету, как бы
суммировавшему всё, что мы изучали до этого: «Проектирование судов» (в смысле –
кораблей). И наши добросовестные «старорежимные» преподаватели считали своим
долгом предотвратить любую попытку списывания. Экзамен проходил в большой
лекционной аудитории, запускали туда сразу всю группу, которая рассаживалась
ряда с чевертого и выше. Двое экзаменаторов располагались за столом у доски, и
каждый опрашивал двух студентов, один из которых готовился и отвечал стоя у
доски, а второй садился рядом с преподавателем, записывая ответы на
маркированных листах бумаги. Преподаватели сидели чуть наискось, повернувшись друг
к другу, и каждый всегда мог наблюдать за всеми четырьмя студентами.
Естественно, все
сидящие в зале с нетерпением ожидали появления на сцене нашего Большого Артиста,
и он не заставил себя долго ждать, выбрав место рядом с преподавателем.
Несколько минут он внимательно читал свой билет, затем, услышав, что оба
преподавателя обратились к стоявшим у доски, мгновенно достал тетрадку и
положил её под чистые листы бумаги перед собой. Затем он сделал вид, что
поправляет бумагу, засунув под неё ладони, и при этом сумел открыть нужную
страницу. Дальше все было гениально просто: он положил один лист чистой бумаги
над другим, оставив между ними зазор порядка одного миллиметра, и аккуратно
перемещая оба листа вниз, начал спокойно списывать строку за строкой буквально
под носом у преподавателя.
Прошло не так уж
и много лет после окончания института, как я услышал, что наш артист уже стал
доктором наук. И меня это совершенно не удивило, так же как и не удивляют
сегодняшние разоблачения компилированных диссертаций высокопоставленных
правительственных чиновников – это люди того же беспринципного и жульнического
склада. Сегодня против них появились компьютерные программы для сличения
текстов и скрупулезные блоггеры, создающие новый фронт техники безопасности - для
защиты науки, образования, а также и морали. И дай бог им успехов.
Иосиф Бененсон
4 апреля 2013 г.
