Туалетная бумага

Туалетной бумагой пользуется добрая половина обитателей нашей планеты, независимо от расы, возраста, политических убеждений и прочей подобной атрибутики. Многие, однако, не пользуются ею по причине религиозных убеждений, но чаще оттого, что купить её, к сожалению, просто негде или не на что. К этой последней группе не так уж давно принадлежал и я: даже в Москве туалетная бумага в рулонах стала входить в обиход только к середине восьмидесятых годов прошлого века.

А чем же мы пользовались до того? Несмотря на то, что типографская краска содержала много свинца (о чем, в общем-то, никто и не думал), предпочтение отдавалось газетам, бумага которых быля мягче канцелярской или оберточной бумаги. Литературные и общественно-политические журналы тоже шли в дело. В аккуратных домах газету нарезали на аккуратные квадраты и помещали в настенные ящички или холщевые карманы. В общественных туалетах, например на предприятиях или на станциях, часто можно было видеть просто вбитый в стенку гвоздь, на который добросердечные люди иногда накалывали излишки имевшейся у них бумаги. На эту тему у меня сохранилось одно яркое воспоминание, которое и явилось сегодня импульсом к написанию этого рассказа: в одном таком туалете на гвоздь был наколот обрывок наждачной бумаги, самой крупнозернистой.

Тема газеты, как туалетной бумаги, нашла свое отражение и в поэзии того времени. Вы, наверно, помните серию стишков с обманной рифмой (если нет, то найдете в сети), где ожидаемая во второй строке параллельная и явно непристойная рифма неожиданно подменяется нерифмуемым словом, и все четверостишье достойно завершается в форме опоясной рифмы. Например:

Один влиятельный вассал

Весь графский замок...обошел,

Нигде уборной не нашел,

И в книгу жалоб написал.

Уборная здесь уже фигурирует, но газетная бумага появляется в другом куплете:

Иван Петрович издавна

Носил с собой кусок...газеты.

Ему была газета эта

Для просвещения нужна.

Последняя строка в те времена воспринималась не обязательно как юмор: параллельно с основным делом из случайного обрывка газеты иногда можно было вычитать что-то интересное и даже загадочное, потому что ни начала, ни конца.

Ну, а как же люди обходились, когда и газет не было? По этому вопросу в сети есть много чего, даже экскурсы в глубь веков. Поэтому я ограничусь лишь некоторыми запомнившимися мне шутками. Например, рассказывали, что в Сибири, в сильный мороз, выходили во двор обязательно вдвоем - один при этом держал в руках топор. Мой давнишний сотрудник, ветеран войны, рассказывал о бережливости и изобретательности немцев, которые вполне обходились трамвайным билетом: они складывали его пополам, потом еще пополам, и отрывали уголок, так что после распрямления билета в середине получалась дырочка, куда просовывался средний палец. В конце процесса билет аккуратно снимался с пальца, выполняя свою санитарную функцию.

В старом, очевидно, дореволюционном анекдоте рассказывалось о том, что даже баре испытывали трудности в связи с отсутствием санитарно–гигиенических материалов:

- Дунька!

- Чего, барыня?

- Перечидила молоко?

- Перечидила, барыня, перечидила!

- А через чего ты его перечидила?

- Через барынины портки, барыня!

- Дура! Ведь они же были за**атые!

- А я их, барыня, перевернула на другую сторону.

Я вполне допускаю, что все эти стишки и шуточки могут оскорбить лучшие эстетичекие вкусы некоторых читателей. И чтобы заслужить у них если и не прощение, то хотя бы снисхождение, я обращусь к помощи... все той же туалетной бумаги. Возьмите в руки рулончик, ощутите всю мягкость, теплоту и приятность этой бумаги. Она может быть и многослойной – настоящее чудо современной технологии. Она может быть и тисненой – настоящее произведение искусства. И раз познав ее, невозможно без нее мыслить свою дальнейшую жизнь. А если вспомнить столетней давности бессмертый гигиенический призыв Корнея Чуковского «Да здравствует мыло душистое, и полотенце пушистое, и зубной порошок, и густой гребешок!», то сегодня сюда – пусть и без рифмы - надо присоединить и туалетную бумагу. При этом, придуманное Чуковским имя Мойдодыр приобретет, быть может, и некоторый дополнительный смысл.

  

Иосиф Бененсон

22 июня 2013 г.

Как я ел аллигатора

Если вы читали мой рассказ «Катастрофа – это ещё не катастрофа», то, наверно, вспомните фотографию недостроенного стального резервуара. Вот такими, в основном, мы и занимались в первые годы моей работы в той фирме. Потом эта жила иссякла, но появилась новая, когда стали расчищать участок бывшего завода по производству ядерных материалов. После этого пошла мода на биотопливо, где каждый комплекс состоял из полутора десятков различных технологических резервуаров. В общем, были заняты. Но однажды настал день, когда - всё, заказов больше нет. Уволили всех, оставив минимум, чтобы только дожить до лучших дней.

Мне бы тоже не избежать печальной участи, но к этому моменту мы уже были подразделением большой фирмы, имевшей предприятия по всей стране. Начальник не хотел со мной расставаться, позвал к себе и говорит: - Не согласился бы ты поехать на три месяца в Хьюстон? Там большой завод, много заказов, они согласны тебя принять. У них, правда, там всё делают по-другому, но, я думаю, ты справишься. А вернёшься, глядишь, и у нас работа появится.

Хьюстон – город с мировой известностью благодаря своей нефти, нефтеперегонным заводам и Космическому Центру NASA. В даунтауне красивые небоскребы, соединенные системой подземных переходов, в которых можно и поесть, и что-то купить. Поэтому на улицах малолюдно, но можно встретить, например, такого контрабасиста: 

Если поехать на север, по направлению к Далласу, то у дороги можно увидеть торговую линию с фасадом в квази-венецианском стиле, где на первом этаже магазины, а на втором – офисы всевозможных мелких фирм.

Если же проехать еще чуть подальше, то справа вырастет гигантская фигура самого Сэма Хьюстона, который и при жизни был гигантской фигурой в истории Соединенных Штатов.

Первая неделя на работе оказалась напряженной, потому что действительно всё там было по-другому. Но потом дело пошло, группа была довольна результатами моей работы, а я был доволен группой, так как в течение первой недели все с готовностью мне помогали. Утром последего дня третьего месяца мне объявили, что в обеденный перерыв пойдем в ресторан: мне устроят проводы, как и положено.

Заказ был сделан заранее, мы уселись за стол, и только тут мне, словно бы невзначай, сообщили, что будем есть аллигатора, пожаренного в манере cajun (кэйджн). Проследив за выражением моего лица, меня тут же спросили, ел ли я когда-нибудь аллигатора. Пришлось признаться, что нет. В этот момент тарелки уже появились перед нами, и меня стали приободрять перед приемом первого наколотого на вилку куска.

Аллигатор страшен в природе, а на вкус оказался необыкновенно нежным и ароматным, последнее – видимо, не без помощи многочисленных ингредиентов кэйджн. В общем, съел я его с удовольствием, мне поаплодировали и после этого вручили на память вот это:

Там написано, что я награждаюсь почетной кэйджн-грамотой за проявленную храбрость при поедании аллигатора (gator - это принятое сокращение от alligator). И подписи начальника и всех сотрудников группы. Вернувшись домой, я потом некоторое время переписывался с этими отличными ребятами.

Сегодня, посмотрев в сети, я выяснил, что при наличии большого желания и денег в Москве тоже можно попробовать аллигатора. Но это экзотика. А в Хьюстоне и других городах южных штатов это обычное блюдо в меню многих ресторанов. Аллигаторов здесь разводят на фермах, а можно на них и поохотиться, это разрешено.

Иосиф Бененсон

3 июня 2013 г.

Клуб любителей Родины

Объявление в рекламной газетке было коротким: записывайтесь в «Клуб любителей Родины», адрес, телефон. Свою Родину я любил, ну как же без этого? Но мыслить о себе, как о любителе Родины – это что, хобби что ли? – такое в голову не приходило. А вот кому-то пришло. Надо позвонить.

- Здравствуйте, прочитал ваше объявление. Что нужно для вступления в клуб?

- Напишете заявление, уплáтите вступительный взнос. Небольшой.

- Клятву надо произносить?

- Какую?

- Ну, что люблю Родину?

- Да нет, это и так ясно. Раз пришли – значит любите.

- Это хорошо. А что потом?

- Спустя некоторое время вам вручат нагрудный знак «Любитель Родины» и удостоверение на право его ношения.

- А это зачем?

- Вы же не только к нам будете приходить. И везде люди сразу будут видеть, с кем имеют дело. Никаких неприятных вопросов или упреков.

- Понятно. И чем вы занимаетесь?

- Мы устраиваем встречи членов клуба, где делимся опытом любви к Родине. Как вы понимаете, чувство это сложное, местами противоречивое, и мы пытаемся в этом разобраться. Наша задача – повышать уровень любви к Родине, но не наоборот.

- Но ведь есть факторы, которые раздражают людей, вызывают у них чувство неудовлетворенности, а это не способствует... Обсуждаете ли вы, как устранять эти факторы?

- Нет, это задача властных структур.

- Тогда к чему же всё это?

- Поначалу все недоумевают. Могу удивить вас еще больше: у нас не бывает дискуссий, споров, все просто говорят что-то по очереди, а другие спокойно слушают и учатся, как любить Родину, несмотря ни на что. Это укрепляет нервную систему, улучшает здоровье каждого и, следовательно, повышает человеческий потенциал нашей Родины.

Я слегка задохнулся, слушая все это, и не знал, что сказать, чувствуя только, что пора заканчивать. Наконец, я спросил:

- У вас, наверно, есть сайт клуба в интернете?

- Нет и не будет.

- Что так?

- На тему любви к Родине есть множество сайтов, все что-то друг другу доказывают, опровергают, кого-то винят, клянут. Но проку от этого никакого, а один лишь вред: здоровье этих людей, а также и тех, кто их читает, ухудшается.

- Наверно, вы правы.

- Спасибо, и ждем вас в нашем клубе.

Пожалуй, сходил бы я туда. Вот только от дома далековато, а годы мои уже немолодые.

Иосиф Бененсон

2 июня 2013 г.